Неточные совпадения
—
Мама, как вам папа сделал предложение? — вдруг
спросила Кити.
— Что
мама? —
спросил он, водя рукой по гладкой, нежной шейке дочери. — Здравствуй, — сказал он, улыбаясь здоровавшемуся мальчику.
Клим не помнил,
спрашивала ли его
мама об этом раньше.
— Ничего ему не будет,
мама, никогда ему ничего не бывает, никогда ничего с ним не случится и не может случиться. Это такой человек! Вот Татьяна Павловна, ее
спросите, коли не верите, вот она. (Татьяна Павловна вдруг вошла в комнату.) Прощайте,
мама. Я к вам сейчас, и когда приду, опять
спрошу то же самое…
— Внизу-то был? — полушепотом
спросила меня
мама, прощаясь.
—
Мама ему ничего не говорила; он не
спрашивает; верно, не хочет
спрашивать.
—
Мама, а не помните ли вы, как вы были в деревне, где я рос, кажется, до шести — или семилетнего моего возраста, и, главное, были ли вы в этой деревне в самом деле когда-нибудь, или мне только как во сне мерещится, что я вас в первый раз там увидел? Я вас давно уже хотел об этом
спросить, да откладывал; теперь время пришло.
Несмотря на все, я нежно обнял
маму и тотчас
спросил о нем. Во взгляде
мамы мигом сверкнуло тревожное любопытство. Я наскоро упомянул, что мы с ним вчера провели весь вечер до глубокой ночи, но что сегодня его нет дома, еще с рассвета, тогда как он меня сам пригласил еще вчера, расставаясь, прийти сегодня как можно раньше.
Мама ничего не ответила, а Татьяна Павловна, улучив минуту, погрозила мне пальцем.
— Ну что ж, как вы встретились тогда с
мамой? —
спросил я осторожно.
Для меня ли собственно заходила эта «добрая женщина», как выражалась всегда о ней
мама, или просто посещала
маму, по заведенному прежде порядку, — я не
спросил.
— А что же вы,
мама, мне про нашего дорогого гостя ничего не сказали? —
спросил я вдруг, сам почти не ожидая, что так скажу. Все беспокойство разом исчезло с лица ее, и на нем вспыхнула как бы радость, но она мне ничего не ответила, кроме одного только слова...
Напротив, об
маме он вдруг и совсем забыл, даже денег не выслал на прожиток, так что спасла ее тогда Татьяна Павловна; и вдруг, однако, поехал к
маме «
спросить ее позволения» жениться на той девице, под тем предлогом, что «такая невеста — не женщина».
— Пойдете к
мама? —
спросила Мисси.
— Вы знаете, за что
мама сегодня так рассердилась на вас? —
спрашивала Надежда Васильевна, когда он уходил домой.
— Да с кем, с кем? — воскликнула Lise, —
мама, вы, верно, хотите умертвить меня. Я вас
спрашиваю — вы мне не отвечаете.
— Ты,
мама? —
спросил он.
—
Мама!
Мама! Ах, как хорошо тут,
мама! — кричит ей мальчик и опять целуется с детьми, и хочется ему рассказать им поскорее про тех куколок за стеклом. — Кто вы, мальчики? Кто вы, девочки? —
спрашивает он, смеясь и любя их.
«О чем я сейчас думал? —
спросил самого себя Ромашов, оставшись один. Он утерял нить мыслей и, по непривычке думать последовательно, не мог сразу найти ее. — О чем я сейчас думал? О чем-то важном и нужном… Постой: надо вернуться назад… Сижу под арестом… по улице ходят люди… в детстве
мама привязывала… Меня привязывала… Да, да… у солдата тоже — Я… Полковник Шульгович… Вспомнил… Ну, теперь дальше, дальше…
— Ничего,
мама, ничего! только вы подождите! Нам обеим надо подождать. Не
спрашивайте ничего до завтра — и давайте разбирать вишни, пока солнце не село.
— Вероятно,
маме нехорошо? —
спросил он. — Скажи, девочка:
маме нехорошо?
— Разве ты,
мама, замечала за мной это? — вдумчиво
спрашивает юноша.
— Пощади нас! — сказала сестра, поднимаясь. — Отец в страшном горе, а я больна, схожу с ума. Что с тобою будет? —
спрашивала она, рыдая и протягивая ко мне руки. — Прошу тебя, умоляю, именем нашей покойной
мамы прошу: иди опять на службу!
— Ты веришь в предчувствия,
мама? —
спросила наконец Линочка, закинув голову и вздыхая.
— Да ты не слушаешь,
мама? Я тебя
спрашиваю, а ты…
—
Мама! что такое Есипова Калерия Владимировна? —
спросил он у матери, когда они по обыкновению сошлись за обедом.
«Правда ли, правда ли,
мама, —
спросила я ее, — этот бука пахучий (так я звала Ивана Матвеича) мой папа?» Матушка испугалась чрезвычайно, зажала мне рот… «Никогда, никому не говори об этом, слышишь, Сусанна, слышишь — ни слова!..» — твердила она трепетным голосом, крепко прижимая мою голову к своей груди…
«А вдруг
мама не приедет за мной? — беспокойно, в сотый раз,
спрашивал сам себя Буланин. — Может быть, она не знает, что нас распускают по субботам? Или вдруг ей помешает что-нибудь? Пусть уж тогда бы прислала горничную Глашу. Оно, правда, неловко как-то воспитаннику военной гимназии ехать по улице с горничной, ну, да что уж делать, если без провожатого нельзя…»
— Что? Что,
мама? —
спросил он нежно. — Соскучилась?
— О чем ты плакала,
мама? —
спросила она.
— Недобрая ваша
мама! — говорила она, усаживая их. — Совсем меня забыла. Недобрая, недобрая, недобрая… Так и скажите ей. А вы на каком факультете? —
спросила она у студента.
Бетси. А вот
спросите у
мама. Для Вово за собак заплатить пятьсот рублей не дорого, а платье сто рублей дорого. А не могу же я играть чучелой! (На мужиков.) А это кто такие?
Люба. Нет,
мама, нет, зачем? Пускай
спрашивают. Папа будет неприятно.
— Нравится она вам? —
спросил он, улыбаясь. — Она умеет закрывать глазки и говорит «папа» и «
мама».
«А Бонапарте — что такое?» — нет, я этого у матери не
спросила, слишком памятуя одну с ней нашу для меня злосчастную прогулку «на пеньки»: мою первую и единственную за все детство попытку вопроса: —
Мама, что такое Наполеон? — Как? Ты не знаешь, что такое Наполеон? — Нет, мне никто не сказал. — Да ведь это же — в воздухе носится!
О, прочти я эти строки раньше, я бы не
спросила: «
Мама, что такое Наполеон?» Наполеон — тот, кто погиб среди мучений, тот, кого замучили. Разве мало — чтобы полюбить на всю жизнь?
— Что у нас? —
спросила она быстро, и ее бледное лицо задрожало. — Что
мама?
— Тетенька, это ваша кошка? —
спросил он у Оленьки. — Когда она у вас ощенится, то, пожалуйста, подарите нам одного котеночка.
Мама очень боится мышей.
Это ведь,
мама, рифма?» — «Нет, — совсем уже огорченно сказала мать, — рифма, это черт — торт, а спирт… погоди-ка, погоди, на спирт, кажется, нет…» — «А на бутылку? —
спросила я с живейшей любознательностью.
Слегка обеспокоенная взятым на себя неизвестным грехом, а отчасти из любопытства: что это я такое всегда делаю? — я, несколько дней спустя, матери: «
Мама, что такое чертыхаться?» — «Черты — что?» —
спросила мать. «Чертыхаться». — «Не знаю, — задумалась мать, — может быть — поминать черта? И вообще, откуда ты это взяла?» — «Так мальчишки на улице ругаются».
— Кто приехал,
мама? —
спросил я.
— Тебе что-нибудь нужно? —
спрашивает мама.
— Где твоя новая
мама? —
спросил я ее.
— Надеюсь, твоя новая
мама здорова? —
спросил я Сашу.
«Отчего же он не едет? —
спрашивала она себя. — Отчего? А… знаю… Он обижен за то, что… За что он обижен? За то, что
мама так неделикатно обошлась со старушкой-свахой. Он думает теперь, что я не могу полюбить его…»
—
Мама, ради бога, ничего не
спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, — сказала Наташа.
—
Мама, дружок мой, не
спрашивай меня об этом, это, может быть, в самом деле все пустяки, которые я преувеличиваю; но их… как тебе,
мама, выразить, не знаю. Он хочет любить то, чего любить не может, он верит тем, кому не доверяет; он слушается всех и никого… Родная! прости мне, что я тебя встревожила, и забудь о моей болтовне.
Потом он разговорился с
мамой, расспрашивал про наше житье-бытье,
спросил о покойном папе.
— Как ты думаешь, что мне подарит
мама? —
спросил Митюша, обращаясь к сестре, когда они остались одни.
— A
мама,
мама где же? — рыдая,
спрашивает Тася Леночку.
Тася взглянула на
маму, как бы
спрашивая, не шутит ли она? Но нет. Лицо
мамы строго, почти гневно. Таким она никогда его не видела.